«Мерседес» стоял у тротуара. Гуров протянул девочке две таблетки, бумажный стаканчик с минеральной.
— Дашенька, выпей.
— Не хочу.
Девочка не отрываясь смотрела на сидевшего рядом отца, который глупо улыбался, комкая лежавший на коленях грязный плащ, смотрел на свой палец, засовывал в дырку, изображавшую смертельную рану, вынимал, снова засовывал.
— Подбери губы. Прикажи дочери, чтобы она выпила, — сказал Гуров.
— Я сама. — Даша взяла таблетки, запила водой.
Гуров глотнул из фляжки и сказал:
— Будем думать дальше.
— Лев Иванович, — горячо заговорил Байков, — по гроб жизни обязан.
— Станислав, двигайся на Ленинский. Даше спать пора.
Девочка, прижавшись к отцу, уже задремала.
— Может, мне за рубеж? А вы тут вроде похороны устроите? — неуверенно сказал Байков.
— Тогда надо найти режиссера, сценариста и снять кино. Мы отняли ребенка и временно сохранили вам жизнь. — Гуров взглянул на Байкова без симпатии. — Я это сделал ради девочки, в какой-то степени из принципа и самолюбия, но отнюдь не из-за вашей персоны.
— Брось, Лев Иванович, — вмешался Крячко. — Вечно ты хочешь казаться хуже, чем есть. Успокойся, у тебя действительных недостатков хватает.
— Охрану мы к вам приставлять не будем, да это и бесполезно, — продолжал Гуров, словно Крячко ничего не говорил. — Думаю, они от вас откажутся: у них появились более важные заботы. Правда, у нас они тоже появились.
В вельветовом костюме благородного болотного цвета, с шелковым платком, повязанным под распахнутым воротом темной рубашки, Еланчук сидел на краю своего письменного стола, казалось, не слушал Отара и бессвязные реплики его напарника, был полностью поглощен созерцанием собственного ботинка, сделанного в некотором отдалении от обувной фабрики «Скороход».
Когда Отар выдохнул, замолчал и начал платком вытирать блестевшее от пота лицо, Еланчук тихо спросил:
— Я просил вас подобрать юриста с тротуара?
— Господин Еланчук, я уже объяснил. — Отар взглянул на громоздившегося рядом напарника.
— Я просил, вы не выполнили. — Еланчук склонил голову набок, погладил мизинцем усики. — Идите, ваша судьба меня не интересует, она вне моей компетенции. Да, я благодарю вас, что по рации вы сообщили сыщикам только мое имя-отчество и не успели упомянуть фамилию.
Дверь распахнулась, вошел водитель директора СП, кивнул Отару: мол, убирайся. Когда неудачники выскочили, через порог неторопливо переступил хозяин. Он пожал Еланчуку руку, хотя виделся с ним сегодня много раз, доброжелательно улыбнулся, опустился в кресло для гостей. Водитель вышел, плотно прикрыл за собой дверь, а Еланчук легко спрыгнул со стола, занял подобающее место.
Иван Прокофьевич Жмых, руководитель зачуханного, полуживого СП «Витязь», он же Валентино, один из главных, если не самый главный авторитет русской наркомафии, смотрел на Еланчука задумчиво. В его агатовых глазах отсутствовало какое-либо выражение. Еланчук, повидавший в своей жизни начальников различных, даже умных, взгляда не опустил, но чувствовал себя несколько дискомфортно, поэтому прибегнул к известному приему, коим не раз пользовался и Гуров: взгляд с Валентино разомкнул и начал разглядывать его ухо. Вроде не отвернулся, не сдался, а из-под магнетизма взгляда ускользнул.
— Юрий Петрович, мы с вами никогда не разговаривали наедине. Но, уверен, вы догадывались, кто истинный хозяин столь доходного предприятия.
— Я столько лет проработал в совершенно секретных структурах, что приучен не интересоваться вопросами, не имеющими непосредственного отношения к моей деятельности, — спокойно ответил Еланчук и неожиданно спросил: — А вы, Иван Прокофьевич, никогда не интересовались своей родословной? Я не большой специалист в данной области, но, глядя на вас, винить татар грешно.
— Делал такую попытку, — хмыкнул Валентино, достал расческу, провел по идеально лежащим иссиня-черным волосам. — Бабка у меня по отцовской линии вроде бы гулящая была, дальше не пробрался. Все остальные — русские что по крови, что по масти. Рассказывают, когда я родился, отец матушку чуть не пришил. Спасло ее, что обитали они далеко за Уралом, в глуши, где единственным брюнетом проживал лишь медведь.
Он довольно расхохотался, обнажив превосходные зубы, но в миндалевидных внимательных глазах веселья не было.
— Так кто же нашего убогого юриста жизни лишил? — спросил он легко и даже небрежно.
— Вы меня спрашиваете? — на одесский манер, с еврейским акцентом, спросил Еланчук, искренне удивился, даже прижал ладони к груди. — Я не держал оружия много лет, кроме ваших молодцев, у меня ни одного знакомого стрелка. Вопрос не по адресу.
— К кому же мне обратиться за ответом?
— Вас интересует мое мнение? — Еланчук понял, что перегибает палку, и уже другим тоном продолжал: — Я не располагаю никакими доказательствами, но внутренне убежден — Григорий Байков жив, здоров, в настоящий момент беседует с сыщиком Гуровым, а возможно, и не беседует, так как исповедовался раньше. Я не стану напоминать, что неоднократно передавал вам: канал через фирму «Стоик» следует немедленно перекрыть.
— Не хотите, так и не напоминайте. — В голосе Валентино звучало раздражение. — Что, этот, как его, Гуров, кажется, оказался вам не по зубам?
— Я не мальчик, Валентино, вы меня на «слабо» не ловите. Если хотите знать — серьезный разработчик, как и разумный шкипер, не бросается на преградивший путь риф, а изящно огибает, оставляет его в кильватере.
Валентино помолчал, вновь провел расческой по волосам, видимо, имел такую привычку, уже спокойно произнес:
— Давать советы и следовать им — не одно и то же. Уважаемый Юрий Петрович, я ценю ваши знания и опыт, но вы многого не понимаете…
— С такой аргументацией, — дерзко перебил Еланчук, — вам бы партийным боссом служить, а не заниматься самым прибыльным и самым опасным бизнесом.
— Понятно, — растягивая гласные, сказал Валентино. — Понятно, почему вас выгнали из конторы. Хватит препираться. Я плевать хотел на ваш характер. Я плачу вам за профессионализм. Да, у меня есть и другой канал, но сейчас я могу воспользоваться только «Стоиком». И я должен переправить товар немедленно, иначе я уплачу колоссальную неустойку, потеряю партнеров, практически потеряю все. Рифы? Так обогните их.
— Поздно. Не следовало убивать бухгалтера, затевать дурацкую историю с похищением девочки. Если бы мы не тыкали Гурова раскаленной железкой, пока бы он разобрался, вы бы все успели. Что знает этот убогий юрист? Лишь факт, что наркотик каким-то образом проходит из Вьетнама в Европу. Каким образом, через кого конкретно, он не знает. Вы думаете, Гуров при его опыте не почуял наркотик? Бухгалтер? Ну, выявил он различие в накладных. Да и черт бы с ним! Копать такое — работа для другого бухгалтера или обэхаэсэсника, но никак не для сыщика, опера-важняка.
«Бухгалтера убрали совсем не из-за накладных, но Еланчуку знать об этом не обязательно», — решил Валентино.
— Согласен, но что сделано, то сделано, — сказал Валентино. — Я понял, вы считаете: сейчас чертов сыщик встал на моем пути, и мне не пройти.
— Надо думать, а пока так и есть.
— Так ведь не следует изобретать ни порох, ни колесо — их уже изобрели…
— У вас нет специалистов такого уровня, — перебил Еланчук.
— Президентов убивают, а уж мента, пусть самого умного и осторожного, уберем.
— Только без меня.
— А это вам говорить не следовало! — жестко сказал Валентино. — Сколько вам требуется дней на разработку, какой транспорт, какие специалисты и в каком количестве? — Он пошел к двери, обернулся. — Я по своей безграмотности полагаю: достаточно одного снайпера, который бы оказался в нужном месте в нужный момент.
— Идите, профессор, — Еланчук так тяжело и искренне вздохнул, что Валентино чуть ли не впервые в жизни смутился и вышел за дверь.
Она не успела закрыться, как Валентино услышал:
— Простите, еще два слова.
Валентино с раздражением отметил, какая хреновая реакция у его телохранителей, в сердцах чуть ли не сплюнул и вернулся к Еланчуку, который стоял на пороге.
Лишь взглянув на «шофера», гэбист мгновенно оценил ситуацию и, пропуская хозяина в кабинет, сказал:
— Верно мыслите: окажись на моем месте Гуров, организовалось бы три трупа. Я забыл вас попросить, Валентино, распорядитесь, пожалуйста, чтобы ваши люди забыли о существовании Байкова, его дочери и в принципе о фирме «Стоик».
— Только и всего? — Валентино еле сдерживал гнев. — Договоримся в последний раз — каждый решает свои проблемы.
В это же время на квартире Юдина собрались Орлов, Гуров, Крячко. Хозяин угощал гостей и помалкивал.
— Я убежден, — сказал Орлов, — вам, ребята, следует затихнуть. Наркобизнес — это раскаленная добела сковородка. Я сообщу что следует в Интерпол, там люди поопытнее нас, пусть разбираются. Ты, Лева, без цирковых номеров жить не можешь. В данном случае сработало, ты человека спас, теперь отойди в сторону.
